Знаменитость

Павел Буре: «Если ты можешь помочь кому-то, ты должен это сделать»

 

 

В ХОККЕЙ ДО 70 ЛЕТ НЕ ИГРАЮТ

Арина Едемская: У хоккеистов все личное время отдано клубу, ты практически принадлежишь команде. Наверное, привыкнуть к этому непросто, как и к тому, что, когда заканчивается работа, появляется огромное количество свободного времени. Для многих спортсменов конец карьеры – невероятный стресс. Павел, как Вы с этим справлялись?

Павел Буре: Когда я начинал, мне казалось, что моя задача – играть в хоккей, а все остальное – мое личное дело. Но это в Советском Союзе было так: ушел в отпуск и делаю, что хочу, а в Канаде говорили: «Твое время принадлежит нам». Если я собирался, например, отдохнуть перед игрой, мне могли сказать: «Усталость – твоя проблема. Сейчас пойдешь на мероприятие и будешь там с 8 до 10. Прочитай контракт – мы тебя купили, будешь делать все, что мы скажем». У них все очень жестко, выходных фактически нет, но все это правильно, просто сначала я не понимал. Когда заканчивается карьера, для 90% спортсменов это действительно огромный стресс, но остальные 10% достаточно хорошо себя чувствуют. Я вхожу в эти 10%.

Арина: Что нужно было сделать, чтобы, выйдя из профессионального спорта, стать абсолютно самодостаточным?

Павел: Я к этому готовился 10 лет: заранее знал, что я буду делать, как буду себя чувствовать. Но аналогичных случаев я вижу мало. Наверное, мне помогло то, что у меня перед глазами был пример отца. Он занимался плаванием, а они заканчивают рано: ему было 29 лет. Тренировки с утра до вечера, сборы – и вдруг он сидит дома и ничего не делает. Я видел, как ему было тяжело, поэтому, когда я подрос, я проанализировал и сказал себе: «Заканчивать придется в любом случае, в хоккей до 70 лет не играют, играют до 30–35». Так что готовился заранее: и морально и финансово.

Арина: Итак, был игрок Павел Буре и была его команда. Когда Вы закончили профессионально заниматься спортом, не было желания развивать Павла Буре как бренд, тем более что в семье был такой опыт с часовой маркой?

Павел: Эта марка была продана давным-давно, еще до революции – надо ее выкупать, заново раскручивать. Сейчас она принадлежит «Зениту». Может быть, желание и возникало, но я рассчитываю свои силы: это серьезная работа, нужны большие финансовые вложения и нет никаких гарантий, что все получится. Если я занимаюсь чем-то, я стараюсь отдаваться этому полностью. Надо заниматься реальными вещами, но в случае с часами это очень сложно. Когда-то давно мы заказывали штук двадцать часов: я дарил их Борису Ельцину, Виктор Черномырдину и Патриарху Алексию Второму. Это был подарочный вариант, а как бизнес я это не рассматривал.

Арина: После стольких лет в хоккее, может быть, хотелось самому стать тренером?

Павел: Честно говоря, мне это не особо нравится. Я не зарекаюсь: все может быть. Как игрок я проводил много времени в ледовом дворце, а тренер проводит там в два раза больше, фактически он там живет. У меня достаточно комфортная жизнь сегодня, и я не хочу ее менять.





РАБОЧИЙ В КОМАНДЕ

Арина: Наверняка приходили люди, которые предлагали, к примеру: «Давай откроем ресторан?» Или сеть ресторанов полезного питания, или сеть магазинов…

Павел: Они приходили с тех пор, как только появились деньги. Я могу одно сказать про рестораны: я знаю очень много спортсменов разных поколений и разных национальностей, но не знаю никого, кто на ресторане заработал бы деньги. Все потеряли. Один близкий человек подошел ко мне с таким предложением, и мне было неудобно отказать. Я ответил: «Хорошо, вот тебе определенная сумма, считай, что я ее подарил». Для себя я эту тему закрыл. Деньги он потерял. Брат у меня несколько ресторанов открывал – то же самое. Что касается других проектов, то все индивидуально, ты должен сам решать, ведь за такое большое время общения с разными людьми уже приобретаешь определенный опыт. Кроме того, есть профессионалы, есть менеджеры и консультанты, которые могут помочь.

Арина: А Вы доверяете персональным менеджерам? Многие рассуждают так: «Зачем тратить деньги на консультанта, если можно самому пообщаться, посидеть, подумать?»

Павел: Я делаю и то и другое. Естественно, если мне что-то предлагают, я встречаюсь с разными людьми, разговариваю, но прежде чем принимать решение, все равно обязательно схожу к профессионалам. У меня в основном всегда были большие компании, где есть персональный менеджер.

Арина: Весьма распространено мнение, что консалтинг – это один из самых персонифицированных видов бизнеса: здесь очень много зависит от того, доверяешь ты консультанту или нет, от личного отношения.

Павел: Я не могу сказать, что личное отношение – это самое главное, но это большая составляющая, потому что, конечно, в итоге решение буду принимать я: может, чутье подскажет, может, еще что-то. Но без консультации я решений принимать не буду, все равно выслушаю.

Арина: Приходилось ли Вам когда-либо обращаться к услугам имидж-консультанта?

Павел: Мы же не артисты, я занимался спортом: если можно так сказать, я был рабочим в команде. Поэтому важнее был имидж не игрока, а команды; есть специальный департамент, который этим занимается.

Арина: А рекламные контракты игроков всегда привязаны к команде?

Павел: Там сложная система, существуют определенные правила профсоюза. Например, ты не можешь заключить контракт без одобрения и какую-то долю ты должен отдать хоккейному профсоюзу и НХЛ. И очень сложно найти рекламу. Почему? Потому что в основном ты ассоциируешься со своей командой, а это лого принадлежит хозяину, хозяин, в свою очередь, уже не может без профсоюза… Впрочем, за счет того, что рекламы стало больше, у спортсменов сегодня тоже стало больше возможностей в этом направлении. 

НЕВОЗМОЖНО БЫТЬ ПРОФЕССИОНАЛОМ ВО ВСЕМ

Арина: После завершения карьеры многие все равно поддерживают определенные рекламные контракты, человек обретает публичность: некий персональный бренд существует?

Павел: Когда больше нет контракта с НХЛ, можешь делать все, что хочешь. Существуют разные сферы, в которые можно углубиться. В таких случаях и приходит на помощь твой персональный менеджер. Это может быть человек, который отвечает за все – начиная с содержания домов и квартир и заканчивая налогами. А может быть рекламный менеджер, который будет отвечать только по своей узкой специализации. Чем больше у тебя предложений, тем больше людей, с которыми ты работаешь. Я считаю, что это правильно. Конечно, можно всем заниматься самостоятельно, но тогда, на мой взгляд, не будет результата. Ты не можешь быть профессионалом во всем, должна быть команда. Кто-то лучше знает юриспруденцию, кто-то – рекламу, кто-то – финансовый бизнес. Выслушав их, принимаешь более взвешенные решения.

Арина: Если вспомнить историю, то очевидно, что в НХЛ за относительно непродолжительный период времени сильно изменился уровень зарплат хоккеистов. На Ваш взгляд, это связано с тем, что появился эффективный менеджмент, или на это повлиял какой-то сторонний фактор?

Павел: Сторонний. Например, я достаточно близко общался с Уэйном Гретцки. Это великий хоккеист! Кроме того, он первым стал получать миллион долларов в год. Это считалось нереальными деньгами, потому что другие получали по сто тысяч. Как-то раз мы с ним ужинали (в то время он получал три миллиона), вдруг он говорит: «Я завтра контракт подписываю, буду получать шесть миллионов». Для нас тогда и три казались запредельной суммой, так что я ему ответил, что такого быть не может. Он улыбнулся: «Завтра увидишь». И на следующий день подписал контракт на шесть миллионов. Через год я пришел к своему хозяину со словами: «Я не Гретцки, но по статистике я забиваю сегодня больше, чем он. Дайте мне пять миллионов, я же больше его забиваю». Деваться им было некуда. А потом настал момент, когда зарплаты выросли в 15 раз, но поднять цену на билеты в 15 раз, конечно, никто не мог. Если в Нью-Йорке билет стоил 20 долларов, а стал стоить 300 – это еще можно понять: богатый город, огромное количество туристов. Но в небольших канадских городах, где люди поколениями ходят на соревнования, ты не можешь сделать 300 вместо 20: народ с забастовками на улицы выйдет! Поэтому хозяевам пришлось работать себе в убыток. Я достаточно хорошо общаюсь с одной командой, так вот они теряли в год около 16 миллионов долларов на общем бюджете: кроме зарплаты это же перелеты, переезды, гостиницы и содержание ледового дворца.

Арина: При этом кажется, что в Штатах и Канаде на спорте все-таки умеют зарабатывать, в отличие от России, где подавляющее число команд являются дотационными.

Павел: Конечно, НХЛ – это бизнес, пускай у него сейчас и тяжелые времена. Надо понимать, что для большинства хозяев это не основной заработок, что-то они перекрывают налогами: здесь заработал, там потерял. А в России я не считаю, что это бизнес, это больше социальный проект, социальная нагрузка. Я много ездил по регионам и видел, что у нас люди очень активно ходят болеть, на многие матчи билеты не купить, стадионы заполнены! Но заработать на этом все равно нельзя, потому что дорогие билеты покупать не смогут. Кроме того, в Америке развита благотворительность, хотя этим и занимаются преимущественно потому, что это списывается с налогов. У нас подобного опыта нет. Я сам сталкивался, занимаясь благотворительностью: за свои деньги я что-то покупаю, а мне говорят: «Заплати на это налог». Это неправильно. Получается, что людям у нас невыгодно заниматься благотворительностью. То же самое со спортом, принцип одинаковый. У меня такое было, я какие-то письма и специальные разрешения подписывал, чтобы детям форму дать и налоги не платить. 

 

 

 

 

ЧЕЛОВЕК ИЗ ТЕЛЕВИЗОРА

Арина: Возвращаясь к спорту у нас: получается, что дело не в популярности или ее отсутствии?

Павел: Во все времена зрители ходили на звезд. Если ты привезешь Овечкина или Малкина в «Динамо», то придет полный дворец, а их нет – и ходить будут меньше. Тренеры знают уже с 12 лет, кто будет звездой, таких ребят ведут с шести лет, а звездами они становятся в 17. При этом на Западе проводят огромные PR-кампании, таких спортсменов заранее раскручивают. Я приехал в Ванкувер, когда мне было 20 лет. Я там ни разу не был, но они настолько хорошо провели PR-кампанию, что меня каждый человек знал в лицо. На мою первую тренировку собралось 5000 человек, а это был даже не полноценный матч. Сегодня есть НХЛ – самая лучшая лига, а есть КХЛ. По деньгам даже выгоднее играть здесь, чем в НХЛ. В НХЛ ты платишь 40–50% налог, здесь – 13%, а деньги-то те же. Поэтому, естественно, возникает конкуренция.

Арина: Если предположить, что у нас появится грамотная система управления, есть ли у КХЛ шанс стать реальным конкурентом НХЛ?

Павел: На сегодняшний день КХЛ уже является довольно серьезным конкурентом для НХЛ. У нас просто пока еще нет достаточной инфраструктуры, хотя, например, в Уфе, Казани, Челябинске построили несколько очень хороших дворцов, ничуть не уступающих зарубежным. Проблема в том, что когда ты выходишь за территорию дворца, сразу ощущаешь большую разницу в «картинке» и понимаешь, где ты – в Магнитогорске или, скажем, в Чикаго. Отличается инфраструктура не только хоккейная, но и в целом по стране. Американские города в этом плане все примерно одинаковые, у нас же разница огромная. Кроме того, у нас до сих пор нет структуры в самих командах. Есть хозяин и 10 менеджеров, которые конкурируют друг с другом, вместо того, чтобы слаженно работать.

Арина: Вы упомянули про благотворительность, чем она Вас привлекает?

Павел: Тем, что если ты можешь помочь кому-то, ты должен это сделать. Мне нравится помогать детям и ветеранам. Я хорошо помню себя в детстве: если бы ко мне пришел Михайлов или Харламов, я бы запомнил этот день на всю оставшуюся жизнь! Я до сих пор помню, как первый раз поздоровался с Фетисовым. Дети не забывают такое. Когда была возможность, я привозил хоккейную форму для ребят. Бывает, ребята взрослые уже подходят и говорят: «Я помню, когда я был маленьким, вы мне форму дарили, до сих пор ее берегу». Он вырастет и, может быть, тоже сделает какое-то доброе дело. А ветеранам спорта хочется помогать, потому что, опять же, я помню пример отца: я видел, как тяжело дается отставка, и при этом 99% спортсменов не заработали денег. Платят в хоккее и футболе, а те же пловцы, которые тренируются в три раза больше, чем хоккеисты, получают в сотни раз меньше. Я не государство, я не могу их содержать, но если есть возможность что-то дать человеку, я обязательно дам. 

Часовых дел мастер Буре

В начале XIX века из Ревеля в Санкт-Петербург вместе со своим сыном Павлом переехал владелец небольшого часового бизнеса Карл Буре. В 1892 году он открыл первый магазин в Москве, а чуть позже – филиал в Киеве. В 1899 году торговый дом «Павелъ Буре» стал официальным поставщиком часов для императорского двора. К этому времени число изделий, изготовленных фабрикой для высокопоставленных персон, резко выросло. Стоимость элитных часов, в изготовлении которых использовались драгоценные камни и металлы, также неизменно росла. Фабрикой выпускались и простые металлические часы – железнодорожные, сувенирные армейские, а также наручные часы массового использования. В начале XX века торговый дом «Павелъ Буре» занимал лидирующие позиции среди производителей часов, а также удостаивался различных отечественных и международных наград и медалей. А в 1916 году фабрика получила швейцарский патент на изобретение собственного механизма хронографа, однако менее чем год спустя деятельность торгового дома была прекращена из-за политических событий, происходивших в стране.

Беседовала: Едемская Арина

Автор
Буре Павел